18 подсудимых, 300 свидетелей, пять томов протокола судебного заседания и более 300 страниц приговора – это лишь одно из многих уголовных дел по хозяйственным преступлениям, которые судья Владимир Кулясов рассмотрел более чем за полувековую карьеру. Фигуранты рассчитывали, что суд не сможет разобраться в хорошо отлаженной схеме хищений, но ошиблись: председательствующий оказался дипломированным экономистом.

В 50-х годах на скамье подсудимых Пензенского областного суда оказались несколько руководителей сельхозпредприятий, заготовительных контор и автобаз, обвиняемых в хищении государственного и общественного имущества в составе организованной группы. За несколько лет до этого процесса Президиум Верховного Совета СССР издал указ, устанавливающий единство законодательства об уголовной ответственности за эти преступления. Согласно ему, подсудимым в зависимости от степени вины каждого грозило заключение в исправительно-трудовом лагере на срок от восьми до 20 или от 10 до 25 лет с конфискацией имущества.

Члены преступной группы виновными себя не признавали, они опротестовывали документы, представленные обвинением, опровергали заключения экспертов и показания свидетелей. Опытные хозяйственники уповали на то, что суд не сможет разобраться в хорошо отлаженной схеме хищений, и им удастся избежать наказания за их совершение в особо крупных размерах. Но их расчеты не оправдались. Председательствующий в заседаниях судья Владимир Кулясов оказался профессиональным экономистом, знающим все тонкости бухгалтерского учета, он не только постановил всем подсудимым обоснованные обвинительные приговоры по существу обвинения, но и вынес 18 частных определений, направленных на устранение причин, породивших хорошо организованное экономическое преступление.

300 страниц приговора и более трехсот свидетелей

Кулясов родился в мордовском селе Потижский Острог (ныне Усыскино). Уже в подростковом возрасте он проявил интерес к работе участкового народного суда в райцентре, куда ходил за 7 километров в среднюю школу. Забегать на судебные заседания школьник умудрялся даже во время перемен между уроками, размышляя потом над увиденным и услышанным и представляя себя на месте судьи. Для себя он решил, что непременно станет юристом. Но после окончания школы все же отложил на неопределенное время поступление в юридический институт и в 1933 году подался в Самарский финансово-экономический техникум. Юноша из крестьянской семьи рассудил здраво: срок обучения меньше, чем в вузе – так они быстрее приобретет профессию и станет на ноги, а там жизнь покажет. При этом выбор профиля техникума был отнюдь не случайным.

Трудовую деятельность Кулясов начал рано: в 14 лет его приняли на работу секретарем сельсовета, где отличнику учебы поручили исчислять местные налоги и сборы. Со временем он твердо усвоил руководящие положения об организации сельских советов и их бюджете, систематизировал и содержал в строгом порядке отчетную документацию. Впоследствии приобретенные знания и навыки позволили ему стать одним из лучших учащихся техникума и окончить его с отличием. А незадолго до получения им диплома о среднем профессиональном образовании в свет вышло правительственное постановление: пять процентов лучших выпускников каждого среднего учебного заведения направлялись для дальнейшей учебы в вузы. Так Кулясов стал студентом Саратовского юридического института.

Финансово-экономическое образование впоследствии помогало Кулясову при рассмотрении преступлений в сфере хозяйственной деятельности, как это и произошло на процессе, о котором говорилось выше. Но особенно памятным для судьи стало уголовное дело в отношении должностных лиц строительного управления "Татнефтепроводстрой" в 1963–1964 годах.

"Дело рассматривали почти полгода, – вспоминал Кулясов, – текст приговора составил 300 печатных страниц, протокол судебного заседания уложился в 5 томов". Впечатляют и другие цифры: на скамье подсудимых находилось 18 человек, показания в суде со стороны обвинения и защиты дали более трехсот свидетелей. Суду пришлось распутывать хитросплетение махинаций и краж, продолжавшихся в течение длительного времени, и устанавливать вину каждого из расхитителей – это потребовало от Кулясова огромного напряжения физических и душевных сил.

"В то время судья был и швец, и жнец, и на дуде игрец"

Отсчет судейской карьеры Кулясова начался в 1940 году, когда его избрали народным судьей судебного участка № 1 Земетчинского района Пензенской области. На этом посту он бессменно работал 5 лет, включая период Великой Отечественной войны: в 1941 году военно-медицинская комиссия отбраковала 26-летнего юриста от мобилизации на фронт из-за серьезной болезни глаз. Но и в тылу приходилось нелегко.

В стране действовал жесткий указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года о переходе на 8-часовой рабочий день и семидневную рабочую неделю. Шло ужесточение законодательства, прогулы карались заключением, запрещался переход с одной работы на другую. Это касалось и работников суда, о чем свидетельствует такая выдержка из приказа председателя Пензенского облсуда военных лет Николая Гавина: "За преждевременный уход с работы за 5 минут до звонка и за не роспись в журнале – выговор с занесением в личное дело. Приказ объявить всем сотрудникам суда".

Благодаря сохранившимся в архивах суда документам видно, что судьи и аппарат вместе с населением города в течение года мобилизовывались на сельхозработы и другие "работы оборонного значения". Продолжался и призыв юристов в ряды РККА. В этих условиях немногочисленный штат судей, несмотря на все усилия, рассматривал уголовные дела с большим опозданием, не вкладывался в график назначения дел по второй инстанции, а гражданские дела лежали без движения в канцелярии.

"В то время судья был и швец, и жнец, и на дуде игрец, – вспоминал Кулясов. – Приходилось не только дела рассматривать, но и участвовать в организации весеннего сева, уборке урожая, заготовке кормов. Бывало, соберешься в дальний колхоз рассматривать дело, уведомляешь председателя о приезде. А тот начинает слезно умолять привезти с собой запасные части к единственной колхозной сеялке. Побегаешь по районным конторам и организациям, достанешь железки и вместе с судебными документами везешь с собой, сохраняя и то, и другое, как самый ценный груз…"

В суде работы было невпроворот. В законодательстве появились новые составы преступлений, ужесточались наказания за них. Так, уголовному преследованию подвергались колхозники, не выработавшие без уважительных причин 120 трудодней за год или те, кто уклонялся от уборки урожая. В таких случаях предусматривалась мера наказания до шести месяцев исправительно-трудовых работ. Лишением свободы грозил прогул или самовольный уход с работы. Кулясов был убежден, что в условиях, когда все делалось для фронта, для победы, такая жесткая дисциплина была необходима.

В те годы нечего было и думать вынести мягкое, не говоря уже об условном, наказание, например, за хищения зерна. Так, в сентябре 1944 года уголовная коллегия облсуда рассмотрела дело по обвинению в этом преступлении нескольких колхозников села Мертовщина (ныне Сосновка) Бессоновского района. По предварительному сговору ими было украдено 728 килограммов зерна. Суд приговорил главного фигуранта дела, начальника охраны колхоза Живаева, к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией личного имущества. Еще двое подсудимых получили по 10 лет лишения свободы, с последующим поражением в правах на три года.

"За три колоска – в Сибирь"

С окончанием войны тенденции к смягчению уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества не наметилось. Летом 1947 вышел уже упоминавшийся указ Президиума Верховного Совета СССР "Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества". Вспоминая документ, ветеран Пензенского облсуда Николай Турецков сказал: "Этот указ сейчас мало кто помнит. А тогда это был судьбоносный документ. Хищение личной собственности наказывалось сроком от пяти до 20 лет лишения свободы; государственной – от восьми до 25. В народе тогда говорили: "За три колоска – в Сибирь". И одно из первых дел, которое пришлось рассматривать, подпадало как раз под этот указ. У женщины обнаружили около тонны зерна, которое она тайком приносила с поля. Преступление явное. Только вот женщина эта – мать пятерых детей, а муж – инвалид-фронтовик. До сих пор помню, как приговор читал. Дошел до слов "суд постановил", и комок в горле… Дали женщине восемь лет, чтобы спасти от 25".

В судебной практике уголовной коллегии облсуда в 50-е годы появлялись и новые категории дел. Так, в течение трех дней в 1958 году в областном суде рассматривалось дело о фальшивомонетчиках. Плотник по частным подрядам, проживавший в селе Ольшанка Поимского района, смастерил станок для изготовления денежных знаков. Сначала он подделывал рублевые купюры, потом перешел на сторублевые. Около 170 "сторублевок" он сбыл на рынках Пензенской и Тамбовской областей. Задержали его в Брянске. Суд приговорил фальшивомонетчика к 25 годам лишения свободы с конфискацией имущества. Его брата, помогавшего в сбыте, осудили на 10 лет.

Заметные признаки гуманизации наметились лишь в конце 70-х. В ноябре 1979 года Верховный Совет в соответствии с Конституцией 1977 года принял законы о прокуратуре СССР, Государственном арбитраже и адвокатуре СССР, которые определили правовой статус каждого звена системы правоохранительных органов. В законодательстве закреплялись демократические принципы судопроизводства, в частности, были расширены права обвиняемого на защиту, смягчены наказания за преступления, не представлявшие большой общественной опасности, а также предусматривалась замена уголовного наказания административно-правовыми и дисциплинарными мерами либо мерами общественного воздействия. Впервые осужденному к лишению свободы на срок до трех лет давали возможность перевоспитания без изоляции от общества в виде условного осуждения к лишению свободы с обязательным привлечением к труду на срок назначенного наказания. В то же время была усилена ответственность за совершение преступлений, представляющих большую общественную опасность. Развернулась кампания по борьбе с хулиганство, особенно сурово каралось злостное хулиганство, связанное с применением или попыткой применения оружия.

"Нечасто, но доводилось и к смертной казни приговаривать"

Кулясов, по его словам, "никогда не рассматривал дела на "авось", разбирался в каждой детали". И всегда был уверен в законности вынесенных им судебных актов. Как-то коллегия облсуда по гражданским делам отменила его решение. Молодой судья написал представление председателю областного суда, а затем и в Верховный суд РСФСР. Коллегия ВС оставила решение Земетчинского суда в силе.

Надо отдать должное тому поколению судей – многие из них не боялись отстаивать свою точку зрения в вышестоящих инстанциях. Ветеран Пензенского областного суда Таисия Кузнецова рассказывала: "Был случай, когда один из моих приговоров Верховным судом был изменен… И так дело просмотрю, и эдак – неправильно Верховный суд решение вынес. Обидно стало, ведь каждое дело старалась изучить и всем объективное, в соответствии с законом, наказание назначить. Я к председателю областного суда пошла, в то время им был Петр Александрович Симонов. Он посоветовал написать в кассационную инстанцию и обосновать свою точку зрения. Приговор действительно пересмотрели, а этот случай как пример квалификации преступления в журнале опубликовали".

Она, как и Кулясов, пришла в областной суд из района. И здесь, по ее словам, "нечасто, но доводилось и к смертной казни приговаривать". На выездном заседании в Мокшанском районе рассматривала она дело об убийстве жены мужем и назначила подсудимому высшую меру наказания. Верховный суд посчитал приговор слишком жестким и заменил наказание лишением свободы с отбыванием в колонии, с чем Кузнецова была решительно не согласна. И оказалась права. Освободившись из колонии, мужчина вернулся в свой поселок, со временем женился и… убил свою уже вторую жену. Судом ему вновь была назначена высшая мера наказания.

"В 50-х годах профессиональных судей было мало, поэтому принималось большое количество ошибочных решений"

В 1945 году Кулясова с Земетчинского суда "перебросили" в Нижнеломовский район, где он проработал до 1951 года. Именно здесь в его карьере мог произойти редчайший для районного судьи взлет: ему предложили работу в Верховном суде РСФСР. Кулясов, к удивлению окружающих, отказался. К этому времени появилась перспектива назначения зампредом Пензенского областного суда по уголовным делам и он предпочел роли докладчика в коллегии ВС более самостоятельную, по его мнению, должность.

С 1952 по 1956 год Кулясов возглавлял областной суд. В 1954 году в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 августа 1954 года в составе верховных судов союзных и автономных республик, краевых, областных судов и судов автономных областей были образованы президиумы, пред которыми ставилась задача усилить роль местных судебных органов в осуществлении судебного надзора. Наряду с генпрокурором СССР, председателем Верховного суда и прокурорами областей, право принесения протестов предоставлялось и председателям областных судов. Ответственность за организацию работы президиума легла на плечи Кулясова. В его первый состав, утвержденный облисполкомом, вошли председатель, два зампеда и два члена облсуда. На президиум возлагалась функция пересмотра в порядке надзора уголовных и гражданских дел, приговоры и решения по которым вступили в законную силу. Особенно много приходилось в то время заниматься пересмотром мноочисленных дел репрессированных граждан.

"Это нововведение положительно сказалось на состоянии законности в области, – вспоминал он. – В 50-х годах профессиональных судей было мало, поэтому принималось большое количество ошибочных решений. Ошибки в то время исправлялись в Москве. В результате, в Верховном суде скопилось огромное количество надзорных жалоб и дел, которые длительное время не рассматривались, что вызывало новые жалобы и нарекания граждан. Для того чтобы приблизить надзорную инстанцию к населению, были созданы президиумы судов в регионах".

Зачем председатель суда обратился к шабашникам

В 1956 году после упразднения управлений Минюста на местах, к областным судам перешла еще и функция исполнения судебных решений. Надо отметить, подчеркивал Кулясов,что управление по Пензенской области к этой обязанности относилось формально, пришлось руководству облсуда взять под контроль этот участок (в конце 1970 года в облисполкоме был образован отдел юстиции, на который были возложены функции подбора кадров судов, организационное и материально-техническое обеспечение их деятельности).

"Много жалоб было по невыплате алиментов. Зарплату в совхозах платили не деньгами, а натуральными продуктами, поэтому встал вопрос: как бывший муж перешлет зерно, к примеру, на Дальний Восток? В суде была разработана следующая схема: ответчик сдает зерно в пензенское хранилище, ему выписывают квитанцию, затем документ отсылают по месту жительства взыскательницы. У себя, на Дальнем Востоке, она получает мешки с зерном, – рассказывал Кулясов. – Назначили консультантов, которые контролировали исполнение судебных решений. Надо отметить, что число жалоб по этим вопросам сократилось в два раза".

В качестве председателя суда Кулясов не только контролировал юридическую деятельность суда, но и занимался обустройством здания. Он не раз убеждался в том, что исполнительная власть проявляла небрежение к материальным нуждам судов. В начале 50-х годов остро встал вопрос о восстановлении отопительной системы здания облсуда. Возникла необходимость замены части труб, а их было не достать. Председатель облсуда обратился за помощью в совнархоз. "Сначала мне обещали все сделать, но через две недели отказали, – вспоминал Кулясов". Пришлось, скрепя сердце, обращаться к шабашникам, которые и решили проблему за неделю.

В суде отставника называли "судья-наставник"

В 1956 председателем облсуда был назначен Федор Тарасов, а Кулясов на протяжении четырех лет был его первым заместителем. На него была возложена ревизионная работа в народных судах области, рассмотрение жалоб на их деятельность, составление статистической отчетности, обеспечение районных судей документацией, а также решение хозяйственных вопросов в облсуде. В 1962 году Кулясов вернулся к активной судебной деятельности в качестве члена судебной коллегии по уголовным делам облсуда и оставался в этой должности вплоть до ухода в отставку в 1987 году. За спиной осталось более полувека судебой деятельности.

За годы работы в районах и областном суде Кулясов расмотрел многие сотни уголовных и гражданских дел, и почти каждое чем-то запомнилось. Например, дело, когда под его председательством суд вынес приговор директору, главному инженеру, начальнику ОТК Кузнецкой обувной фабрики, признаным виновными в выпуске бракованной продукции. Каждому было назначено по пять лет лишения свободы. Но вскоре они были освобождены по амнистии, объявленной в связи со смертью Сталина. "Но главное, – считал Кулясов, – приговор состоялся, и он защитил интересы покупателей. Люди допустили брак в работе и были наказаны в соответстви с действующим законодательством".

Когда в конце 70-х годов после выборов в суды области пришли молодые, за каждым из них закрепили опытного судью для оказания практической помощи по правильному разрешению уголовных и гражданских дел, единообразному применению материального и процессуального законодательств, выяснению и устранению причин, порождающих преступность. Кулясов также получил "ученика", но на деле к нему за советом приходили многие. Уже будучи в отставке, он всегда помогал молодым коллегам: проводил занятия, присутствовал на судебных заседаниях, чтобы потом высказать судье свое мнение. В суде его так и назвали: "судья-наставник".